В начало.
«Так вот, как тебя зовут, Даан Син», – притормозив, подумал Фил, удивляясь собственной невнимательности и закрепленной перед его носом табличке.
– Прощай, Даан, – сказал Фил вскользь.
Даан обернулся, и за его спиной обнажилась фотография маленького мальчика, как две капли воды похожего на хозяина загона, с небольшим черным уголком.
– Прощай, Фил.
А на улице светило откуда-то взявшееся солнце. Бывают такие дни, когда с утра не ладится, но вот на небе засияет, и вроде настроение непонятным образом улучшается, сам день отчего-то становится лучше, подготавливая к неким приятным известиям. Но бывают и другие дни. Полупустой обыденный автобус вез его в привычную сторону, куда он не очень-то и хотел.
Возле своего дома Фил увидел Брин и дежурившего полицейского. Складывалось ощущение, что они находились там уже не один час.
– Вот он, вот он! – показывала она пальцем в его сторону, обращаясь к роботу.
В недоумении Фил встал, как вкопанный.
«Ну, что еще?» – подумал он.
– Фил Дитх? – сличал робот его лицо с фотографией из сети. – Вам предъявлено обвинение в уклонении от исполнения совместного проживания с назначенной женой.
«По-моему, эти руки настраивал я», – всматривался он в робота.
– Вы обязаны немедленно выполнить инструкцию и начать совместное проживание с вашей женой – Брин Дитх, – продолжил полицейский.
– А если я не хочу? – спросил Фил.
– Ты обязан! – злобно шикнула Брин.
– В случае отказа вы будете помещены в камеру до выяснения всех обстоятельств дела, – монотонно изрек робот.
Фил молча вытянул руки вперед. Наручники застегнулись на его запястьях, и вот он уже мчался, трясясь на редких кочках, ударяясь об потолок, в темном узком отделении полицейской машины, предназначенном для перевозки заключенных и неповиновавшихся.
«Вполне неплохо, – подумал Фил, заходя в камеру уже в участке, – моя рабочая клетка была поменьше, да и обстановка там похуже».
Клетка захлопнулась за его плечами. Он сел на скамью, единственное, что было в камере, и стал ждать решения. Желающих составить ему компанию, видимо, не оказалось, поэтому он сидел в одиночестве, разглядывая ржавые прутья решетки, истертый ногами пол, выцветшие стены, потрескавшийся мелкими трещинками потолок, переводя взгляд то на одно, то на другое.
«Сколько часов уже прошло? – извелся он. – Хоть бы пару рук дали настроить, что ли».
Там, в глубине участка, раздавался истеричными нотками голос Брин, но спорить с роботами себе дороже. Фил обреченно вздохнул и лег на жесткую поверхность спиной.
«Как на ней вообще можно лежать?» – пытался принять он удобное положение.
Трещинки на потолке образовали узор в виде сетки с ячейками неправильной формы, соединяя между собой выпавшие кусочки, словно дороги, ведущие к перекресткам, на которых стояли в ожидании машины, освещая фарами путь перед собой. А он просто летел над этими дорогами, над городом, раскинув руки в стороны, как птица. Вся эта суета городской жизни: люди, торопящиеся по своим делам, редкие автомобили, скучающие на свиданиях парочки, одинокие огни в домах – всё было где-то далеко внизу, таким мелким и незначительным. Он же был больше всего этого, значимее, вмещал это всё в себя как свои частички, разрастался, покрывая собой континент, и поднимался в космос. Что станет с таким крохотным миром, если исчезнет вселенная по имени Фил?
Ближе к утру ему снилась Фелиция. Как она суетилась по хозяйству, как ее маленькие ручки настраивают огромный телескоп, снились ее улыбка и сдвинутые брови. Как он очутился на пороге дома и ждал. И как дверная ручка, наконец, повернулась, и она позвала его в дом. Нежный голос ее звучал в его голове. Он уже понял, что проснулся, но не хотел открывать глаза, всё еще не отпуская от себя этот образ, продолжая слышать приятный звук. Но смотря на потолок перед собой, стало очевидно: это был уже не сон. Там, за решеткой, отчетливо слышалась речь Фелиции. Он повернулся на скамье в сторону яркого света, откуда шло три фигуры. Первым из света показался полицейский и открыл замок.
– Вы освобождены, Фил Дитх. Штраф уплачен, – сообщил речевой модуль робота.
Фил смог различить теперь и радостную Фелицию, держащую в руках квитанцию.
– Что случилось? – спросил он, приглаживая всклокоченные волосы.
– Все люди ошибаются, Фил. Потому они и люди, – и тут ее оживленность превратилась в серьезность. – У меня один очень важный вопрос: хочешь ли ты жениться на мне?
– Но я же уже женат, – и тут он увидел стоявшую поодаль, отвернувшуюся Брин.
– Не такая уж это и проблема, как выяснилось, – говорила она, показав квитанцию. – Тем более, я снова прошла анкетирование, и мы теперь подходим друг другу даже больше, – Фелиция хитро подмигнула.– Осталось только твое решение.
– Конечно, да! – воскликнул он.
В этот момент Брин глянула на него исподлобья блестящими точками.
– Ты всё равно мой! – крикнула она и выскочила из здания, роняя на ходу гневные фразы про налоги, надоевшую работу и ускользающих мужей.
На оформление бумаг ушло буквально несколько минут, и Фил и Фелиция, оба счастливые, пошли по узкому коридору на выход.
«Вот она, свобода», – думал Фил, приближаясь к свету.
Как и вчера, солнце тянулось к ним своими лучами, празднично одаривая ярким теплом. Вдоль стены здания чуть ли не бегала взад-вперед Брин, прижав к уху коммуникатор, жалуясь кому-то: «Ты представляешь, Эми, опять!»
Дорога до дома Фелиции была легкой и пролетела незаметно. Вот они шли вдоль узкой улочки, держась за руки, перескакивая через бордюры. Вот прошли по парку со спящими стальными птицами на фонарях. Вот перелетели через какой-то перекресток. Еще пара закоулков и они оказались у знакомого почтового ящика. Фелиция отперла аккуратно дверь и толкнула ее. Из темноты, откуда-то сверху, прямо к их ногам, сверкая большими глазами, выскочило какое-то животное, утробно урча, терлось об нее своим длинным хвостом.
– Кто это? – брезгливо отстранился Фил.
– Кошка! Ты что, не узнал, что ли?
«Это разве кошка? Видимо, какая-то новая модель», – думал он, боясь показаться профаном.
– Кстати, я ведь тебе не сказала, в чем ты ошибся! – подмигнула она, пока они шли в комнату, а мохнатое чудовище шло зачем-то за ними. – Я получила новое сообщение от них, – и показала пальцем в потолок.
Войдя, Фелиция подскочила к радиостанции и нажала кнопку на коммуникаторе.
– Слушай внимательно!
Из коробочки, лежащей на столе, раздалось:
«В ветвях сидят… тшш… птицы,
Сладко поют… тшш… песню тебе.
Крепко смыкай ты густые ресницы,
И будь… тшш… во сне».
– Ну, и что? – вяло спросил Фил. – Новые шипения?
– Ты не понял? Последняя строчка изменилась! Значит, это не отражение. Это ответ!
– Да? Еще бы знать, что там в этом «тшшш».
– Не будь занудой, Фил! Они вышли на контакт, не столь важно, что там. Главное, они нас понимают и отвечают, значит, настроены дружелюбно.
– Хорошо, наверное, ты права, – согласился он, – но одной отправки мало. Для чистоты эксперимента нужно изменить послание и отправить еще раз.
– Тогда что же мы ждем? – воскликнула она и протянула ему коммуникатор. – Жми!
Фил взял его в руки, проверил настройки и нажал кнопку. Фелиция прикрыла глаза и тихо запела, словно боясь, что ее услышат:
«Ты подойди к ним, послушай их пенье.
Может, и сказку расскажут они.
Может, увидишь ты хоть на мгновенье
Звезды далекие в тихой ночи».
На дисплее коммуникатора сменяя друг друга стали появляться строки команд; начиная отправку, затрещала радиостанция. Затарахтела своим маленьким двигателем кошка, запрыгнув на стол.
«Какая всё же у нее интересная конструкция, – подумал Фил, взяв ее на руки. – И какая мягкая. Наверное, новый тип силикона».
– У тебя нет отвертки? – спросил он у Фелиции.
– Конечно! – сказала она и с сомнением спросила. – А зачем?
– Да интересно устройство этого робота, – вертел он с любопытством недовольную кошку в руках, – вскрыл бы посмотреть.
– Ты что! – закричала Фелиция, выхватив животное. – Она настоящая! Живая!
– Живая? Где ты ее достала? Зачем вообще нужна живая? Она же гадит, – скривился Фил.
– Сама ко мне пришла! Как ты! – разозлилась она. – Ты, кстати, тоже живой и тоже... – она не продолжила.
– Хорошо, – буркнул Фил и повернулся к окну, не зная, что сказать.
Там, за окном, стало темнеть от, по-видимому, набежавших туч. Потихоньку накрапывал дождь. Редкие люди, забывшие укрывные приспособления, торопились домой, переходя на бег. Роботы шли, как и раньше: защищало покрытие. Однако один темный силуэт в этом сумраке, изредка освещаемый вспышками, стоял неподвижно. Фил пытался разглядеть, кто же там стоит и, казалось, смотрит на него. Короткая стрижка, женская фигура.
«Брин?» – пронеслось в его голове.
Он, удивленный, взглянул на Фелицию, желая что-то сказать, но когда снова повернулся к окну, силуэта больше не было. Радиостанция повторно застрекотала, подражая барабанной дроби дождя по крыше, привлекая их общее внимание. Фелиция задрала голову, вслушиваясь в шум.
– Не волнуйся, Фил, – сказала она, заметив его беспокойство, – теперь ты можешь никуда не уходить, – и взяла его руку.
Следующим утром Фил проснулся, как по щелчку: то ли от яркого света, то ли от озарения. Не обращая внимание ни на мигающую лампочку коммуникатора, ни на оставленные на столе булочку и кофе, даже на отсутствие Фелиции, он схватил первый попавшийся листок бумаги и принялся что-то высчитывать и рисовать на нем. Кошка внимательно наблюдала за ним, пытаясь, видимо, помочь, усиленно мурча и маяча хвостом перед носом, но он лишь отстранял ее и продолжал исписывать несчастный лист. Фил так низко наклонился над бумагой, что даже, если бы вы заглянули ему за плечо, не смогли бы понять, что он там всё-таки делает. Было ясно только, что это некий чертеж и сопутствующие ему расчеты.
– Фил! Ты видел?! – бурно и неожиданно появилась из ниоткуда Фелиция, что он аж вздрогнул. – Они опять ответили! Я всё ждала тебя, чтобы послушать вместе. Я так волнуюсь!
– Да? Да... Нажимай. Послушаем, – еще погруженный в свои мысли выдал он.
Коммуникатор издал сначала треск, а потом привычное шипение, среди которого иногда проскакивали слова из последнего сообщения, но уж очень неразборчиво.
– В этот раз еще хуже, чем в прошлый. Они явно отсталые, – хмыкнул Фил.
– Может, вчерашняя гроза помешала? – предположила Фелиция.
– В любом случае, сигнал нами получен. Мы уже знаем, что он не отражен. Жаль, что не сможем понять, прислали ли они нам что-то в ответ. Вдруг они начали общаться?
– Можем попробовать отправить другое сообщение, – неуверенно сказала она. – Всё-таки колыбельная не закончена. А что ты чертишь? – Фелиция с интересом взяла со стола исписанный листок. – Похоже на какую-то необычную колонну, – изучала она чертеж.
– Это не колонна, это – летательный аппарат. Вот отсюда под давлением будут вырываться струи воспламененного топлива, – показывал он пальцем на рисунок, – вот здесь будет сидеть пилот. А с названием я пока не определился.
– Фил! Фил! Ты понимаешь, что ты придумал? – радостно занервничала Фелиция, разглаживая на столе листок. – Эта же штука поможет нам долететь до них!
И, помолчав, добавила: «Мы же полетим вдвоем, да?»
– Хм, я не думал об этом в таком ключе, – Фил нахмурился. – Представляешь, сколько топлива нам понадобится? Нам столько не продадут.
– Придется поездить по округе. Зато в подвале полно места. Но сначала нужно собрать необходимые детали, – она стала жутко серьезной. – Надо торопиться. Ты готов?
Отступать было некуда, сам виноват, Филу поэтому оставалось лишь кивнуть в ответ, пожав плечами. На улице еще пахло вчерашней свежестью, хотелось просто постоять и подышать полной грудью, но Фелиция тянула его за собой, почти срываясь на ненавистный ему бег. Наверное, она знала все магазины в радиусе марафонской дистанции.
– Мне кажется, этого в моем чертеже не было, – засомневался Фил, увидев очередную штуковину в руках Фелиции.
– Пригодится, – отстраненно говорила она на его замечание и складывала в тележку.
Все инструменты, разного рода металлические заготовки, куча всякого хлама со стороны любого адекватного человека – всё это она отправляла к себе домой с помощью роботов-курьеров.
– Знаешь, когда мы вернемся, то из-за этой накупленной горы не увидим твоего дома, – иронизировал Фил.
Такой сосредоточенной он ее еще не видел. Куда делась та романтичная девушка, с которой он познакомился, и кто подсунул ему этого робота в старушечьей юбке? Да-да, похоже, свою юбку она решила передать по наследству внукам. Его и забавляла эта трансформация, и немного пугала.
– Ну… вроде всё, – сверялась она со списком.
– Серьезно? Точно больше ничего не надо? – спросил Фил, наблюдая яркий свет уличных прожекторов за прозрачной дверью магазина.
Однако, несмотря на его опасения, никакой груды перед домом не оказалось. Всё было аккуратно сложено в коробках перед входом в подвал. Неподалеку стоял полицейский, на всякий случай следящий за их сохранностью. Усталые, точнее усталый и сосредоточенная, они зашли в дом, пока роботы-курьеры под присмотром полицейского стаскивали нескончаемые коробки вниз по лестнице. И вот шум стих. Ночь наступила так же стремительно, как и закончилась.
– Поехали! – скомандовала Фелиция утром едва проснувшемуся Филу, крутя в руках ключи.
Он понимал, что спорить было бесполезно, а вопросы рассосутся сами собой по ходу. На дороге напротив окон стоял какой-то крохотный ярко-зеленый автомобильчик, смахивающий на огромную пилюлю на колесиках от тележки. Или нет, у тележки колеса были побольше.
– Что это за безобразие? Кто-то тебе на газон мусор выкинул! – намеренно воскликнул Фил, хитро прищурив глаза.
– Очень смешно. А как иначе мы топливо купим? Его просто так в карман не нальют, – сердилась она.
– Ты что, вообще не спишь? – спросил Фил, удивляясь, когда она всё успевает. – Может, ты робот?
Фелиция вздохнула и пошла к автомобильчику. Фил пошел за ней.
– Ты сама поведешь? Тут же даже автопилота нет. Может, лучше возьмем водителя? – заволновался он. – Всё-таки разное может случиться на дороге.
Фелиция просто показала головой ему на соседнее сиденье, завела машину, и они медленно поехали. Фил вжался в кресло, пытаясь схватиться рукой за воздух.
Первый заправочный автомат был в паре кварталов. Фил торопился выбраться поскорее, может, чтобы размять затекшую спину, а может, просто не хотел больше находиться в этой капсуле смерти. Она подсоединила заправочный шланг к горловине топливного бака, набрав свой пароль оплаты в окне терминала, и встала рядом. Автомат хрюкнул и загудел. Через несколько секунд в смотровом топливном окошке показалось топливо. Фелиция стукнула по тугой кнопке с надписью «Стоп».
– Теперь домой, потом в другое место, – скомандовала она, отсоединяя шланг.
– Я, наверное, лучше пешком, тут недалеко, – замялся он.
– Фил, садись, – твердо сказала Фелиция, и он нехотя сел.
На обратном пути Фелиция торопилась и гнала, что есть мочи у маленькой машинки, которая надрывалась тарахтящим свистом, но некоторые роботы-курьеры всё же обгоняли ее.
– Слушай, а почему мы не можем просто налить топливо в какую-нибудь емкость и доставить ее курьером? – спросил он.
– Это привлечет внимание полицейских, а нам этого не надо.
Наконец остановившись, она выскочила, вытянула из подвала шланг и подключила к автомобильчику. Она была такой собранной, словно точно знала, что делала. Или делала это уже не первый раз. Быстро закончив, хлопнула дверью подвала, запрыгнула в машинку и толкнула рычажок ускорения. Двигатель засвистел и рванул вперед. Фил испуганно отвернулся в боковое окошко, стараясь не замечать скорости и пролетающей мимо него местности. Второй заправочный автомат находился рядом с продуктовым киоском. Фил никогда в жизни не был здесь. Вообще он редко бывал в тех местах, которые не попадались по пути между домом и работой. И если бы Фелиция сейчас умчалась оттуда, оставив его одного, он бы точно потерялся. Он чувствовал себя таким маленьким посреди этого огромного мира. А Фелиция, как обычно уже, суетилась вокруг автомобильчика. Автомат загудел.
– Домой, Фил! – крикнула она застывшему Филу. – Думаю, на сегодня хватит. Нас ждет самое интересное!
То ли от мельтешащего за окном пространства, то ли от паров топлива Фила начало немного мутить. Выйдя из машины, он еще долго дышал воздухом, прогоняя подступающее к горлу неприятное чувство.
Вместе они спустились по узкой лестнице в подвал, где их уже ожидали стоящие вдоль стен ступенями коробки. Посреди хорошо освещенного помещения стоял большой массивный стол, скорее верстак, уже не новый, со следами предыдущих работ.
– Увлекаешься? – спросил Фил, глядя на всю эту масштабность, но Фелиция лишь достала чертеж, положила его на стол и передала ему инициативу.
Он навис над измятым за эти дни листком. А потом начал торопливо ходить туда-сюда, доставая купленное из коробок, сверяясь со списком и раскладывая всё аккуратно на верстаке.
– Нам придется строить модульно, а окончательная сборка будет уже в месте старта. У тебя как раз сад густой за домом, никто не заметит, – сказал он. – О, а вот это действительно пригодится! – воскликнул он, достав из очередной коробки инструмент.
– Стартовать прямо на заднем дворе? Ты шутишь? – удивилась Фелиция. – Ты же понимаешь, что наш запуск скрыть никак не получится!
– А ты предлагаешь перевозить конструкцию через весь город на какой-нибудь пустырь? – повысил он голос. – Это, видимо, внимание не привлечет?
– Хорошо, как скажешь. Держи дрель.
Так началось самое важное дело в жизни Фила, в жизни Фелиции, в их судьбах, которые с этого времени переплелись туже брачных уз. Общая вероятность попасться гораздо сильнее любой крепкой дружбы. Страх, что тебя выдадут, гораздо сильнее любой привязанности. Теперь они были не просто муж и жена. Они стали подельниками. Ошибка любого из них приведет уже не к разводу, как могло быть раньше, а к вещам похуже, к их общему краху. Но сейчас, наконец-то, у них появилось то, ради чего стоит бороться и жить. У них появилась мечта.
С тех пор течение времени вокруг Фила начало набирать обороты, как локомотив, трогаясь от перрона. Под это «чух-чух-чух», раздающееся в голове, он строил нечто грандиозное, что еще ни один человек на планете даже не помышлял. Фелиция старалась помогать ему по мере своих сил, но частенько он просто отправлял ее наверх наблюдать в телескоп и слушать радио.
– Знаешь, – как-то сказала она ему, – ты прав, они отсталые. Я им послала последний куплет колыбельной, – она нажала кнопку коммуникатора, из которого полилось тихое ее пение:
«Там, в вышине, станешь ты вольной птицей,
Свет от луны закрывая собой.
Пусть тебе снова полет твой приснится.
В нем, наконец, обретешь свой покой».
Затем в коммуникаторе раздалось долгое шипение, означающее, видимо, принятое сообщение.
– Вот и всё! – воскликнула Фелиция. – Это и есть их «ответ».
Вообще в последнее время она словно потеряла почву под ногами. Словно кто-то на том конце телефонного провода не хотел ее слышать и этим делал ей больно. И эта боль чуть не лишала ее разума. Однажды, работая в подвале, Фил остановил инструмент и услышал шум с улицы. Поднявшись по бетонной лестнице и войдя в сад на заднем дворе, он увидел, казалось, обезумевшую Фелицию. Держа в руках электрические ножницы, она лихорадочно кромсала свои цветы и кустарники.
– Что ты делаешь? – удивился он.
Не то, что бы Фил любил эти цветочки. Но и не ненавидел. Ему было абсолютно всё равно. Просто он не понимал, зачем она сначала тратила столько сил и времени на это, а сейчас с такой легкостью уничтожает. Как минимум, такое поведение нерационально. Однако Фелиция молчала и продолжала вести себя против логики. В этом она уж очень походила на детей, не окрепших головой и не отвергших сильные эмоции. Он решил не беспокоить ее буйное помешательство и пошел в дом погрузиться в мысли и клубящийся аромат любимого напитка. Взяв кружку, он подошел к окну понаблюдать издалека, что же она там делала. Теперь ее действия обретали определенный смысл. На расстоянии он смог заметить больше, чем просто уничтоженный труд.
– Что думаешь? – удивительно спокойным тоном сказала она за его спиной, оказавшись в комнате.
– Ты правда считаешь, что они увидят это со своей планеты? – спросил Фил, пытаясь разобрать узор, который она создала.
– Вероятность всё же есть… Может, они хоть так нас поймут?
– Вероятность, что главный компьютер станет человеком гораздо выше.
– Ну, и что. Я просто верю в это, – пыталась она оправдаться.
– Что ты делаешь? – Фил не верил своим ушам. – Веришь? То есть нерационально отвергаешь имеющиеся факты и считаешь, что вероятный исход будет другим?
– А ты никогда ни во что не верил?
– Верил. В 5 лет. Очень верил, что родители просто пошутили. Но вера с возрастом, знаешь ли, прошла.
– А ты попробуй. Вместе со мной.
Фил ничего не ответил, махнул рукой и пошел в подвал, в свое мрачное подземелье, в котором он был богом. Он уже не вел счет дням, просыпаясь с мыслями о том, что нужно сделать, и засыпая с мыслями, что еще не сделал. Рядом с верстаком появлялись элементы фюзеляжа, крылья, сопла. Фелиции нравилось смотреть на все эти штуки, которые она видела еще недавно только на бумаге; нравилось наблюдать за сосредоточенным пыхтящим Филом, создающим из ничего то, что перевернет их жизнь. И она медленно переворачивалась. Никаких надменных теток, указывающих тебе, как себя вести, никакой никому не нужной бесполезной работы. Всё это было в прошлом. Где-то так далеко, что уже стало неправдой. Иногда, выходя из своего убежища, он непривычно смотрел на закат или на появившиеся звезды, но ему не было тоскливо, как раньше, ведь достаточно сделать пару шагов, и он услышит: «Фил, я соскучилась, заходи скорее».
– Фил, заходи скорее! Я кое-что тебе покажу! – почти кричала она, потянув его за руку в сторону телескопа.
– Слушай, а что возле нашего дома делает полицейский? – поинтересовался Фил по пути.
– Не знаю, он там уже не первый день, – бросила она. – Ну, не стой ты, смотри!
Фил прислонился к окуляру и долго молчал.
– Хорошо, стричь газон они тоже умеют, – устало сказал Фил.
В вышине неба висела луна, на которой на крохотном участке появился точно такой же узор. Полет теперь был неизбежен. А ему почему-то не очень-то и хотелось лететь. Здесь – любимое дело и она, а там – чужие люди и неизвестность. Будь возможность, он бы и прожил так всю жизнь на этих нескольких квадратных метрах. Фелиция же разбавляла это постоянное нахождение дома поездками на смертомашинке.
«Ее забавляет это, что ли?» – сердился Фил про себя, но пытался не подавать виду и храбрился.
– По-моему, он следует за нами, – кивнул он на зеркало автомобильчика, в котором отражался полицейский.
– И с чего бы вдруг? – забеспокоилась она. – Если они что-то поймут, нашей затее конец!
А Фил надеялся, что они поймут, тогда не пришлось бы никуда лететь. Он давно пожалел, что ему самому взбрела в голову эта идея. Чем дальше, тем больше он сторонился этого, пытаясь избежать. Всё больше сверялся с чертежом и расчетами, перепроверяя по десять раз. Фелиция не могла не обратить внимания на эту его перемену в настроении и тянула развеяться. В одно из таких вытягиваний из дома они пришли в зал свиданий. В тот самый, возле которого совсем еще недавно смотрели на звезды два очень близких незнакомца.
– Как продвигается, Фил? – заглядывала она в его глаза, сидя напротив за белоснежным столиком.
А продвигалось всё по плану, хоть ему это и не нравилось. Опять его поглотила рутина, изменилось только ее наполнение.
«Может, и правда улететь к чертям отсюда, бросить это всё? – думал он. – Больше не видеть эти одинаковые серые лица, однообразно улыбчивые и бездушные. Не видеть эту надоедливую Брин. Не быть частью созданной кем-то против моей воли системы».
Тут его спину окатило волной холода. Как же он сразу не заметил? Брин(!) сидела в десяти метрах от него и, как всегда, трещала без умолку со своей новой жертвой. Она с этой ее маленькой черной головой и такими же черными ноготками была похожа на паучиху, заманивающую в свою сеть несчастного и готовую после спаривания воткнуть клыки в его тщедушное тельце. Спасало жертву, видимо, некое предчувствие, потому что он, как когда-то сам Фил, сидел со скучающим видом, отвернувшись.
– Что случилось? – беспокоилась Фелиция.
– Мы никуда не летим, – вдруг выпалил он.
– Почему? – она переменилась в лице.
– Я ошибся в расчетах. Черт, я так глупо ошибся! – обхватил он руками голову, будто ожидая удара. – Нам не хватит ни топлива, ни скорости, если полетим вдвоем. Мы либо разобьемся, не долетев до орбиты, либо навечно застрянем в космосе. Долететь сможет, в лучшем случае, один.
– Может, что-нибудь убрать оттуда, чтобы сделать легче?
– Я уже всё, что было можно, убрал. Никакого дублирования, никаких удобств, но этого всё равно оказалось недостаточно.
Они оба замолчали. Фил виновато отводил взгляд от ее участливых глаз.
– Может, это и к лучшему, – прервал он тишину, – полицейские явно что-то заподозрили. Не зря они стали появляться в нашем районе.
– Фил, но это же наша мечта… – разочарованно сказала Фелиция, теребя салфетку.
Однако не всем мечтам суждено осуществиться. Многие так и остаются пылиться в подвале, сваленные в груду, ожидая лучших дней или лучших людей. Или просто мусоровоз. Так неожиданно всё, чем они жили, вдруг стало никому не нужным хламом. Фелиция больше не садилась за телескоп, не включала радио. Фил не спускался по бетонной лестнице к верстаку. Полиция перестала дежурить возле их дома. Автомобильчик тоже был сдан обратно. Словом, жизнь их стала, как у всех. Фил даже начал искать работу и ходить на трудовые переговоры. Но информация о его неблагонадежности быстро разнеслась по инфосети, и все начальники, будучи в курсе, предлагали только вакансию уборщика. Что бы выбрал любой другой человек в данной ситуации? Что есть, то и бери. Это рационально. Ведь сам виноват? Поработать годик-другой-пятый, как решит главный компьютер, и вернуться на прежнюю должность. Главное, не стереть в кровавые мозоли руки, они еще пригодятся. И улыбаться какой-нибудь Фригги и не спорить. Быть в системе, пока система позволяет. Но Фил не сдавался и упорно выходил из одних дверей и заходил в другие. И все, как одна, захлопывались у его затылка.
«Всё же улететь было не такой уж плохой идеей», – размышлял Фил, смотря в глазокамеры очередного начальника.
– Да к черту, – бормотал он, идя на выход по коридору мимо загончиков, в которых копошились инженеры.
С одной стороны, Фил очень хотел вновь заняться делом, аж руки чесались, с другой же, это дело было явно не то, чего он хотел. Но всё равно он им завидовал, тем, кто сейчас может подержать в руках инструменты. Не бесцельно городить что-то бесполезное, а вносить вклад в общую цель. Как этот инженер, например, который увлеченно работал. Со спины очень хрупкого вида, он настраивал глаза незнакомой модели робота. Если бы не по-мальчишески короткие черные волосы, то по фигуре можно было бы сказать, что это женщина. Инстинктивно Фил заторопился бесшумно проскользнуть, чтобы инженер не обернулся на его шаги. И вышел из здания.
Вернувшись изможденный домой, он обнаружил на столе возле выключенного радио записку от Фелиции, выведенную от руки кривым почерком:
«Дорогой Фил!
Мне кажется, мы с тобой давно не смотрели на звезды. Потому приглашаю тебя сегодня вечером в парк второго свидания.
Твоя Фелиция».
Сначала он подумал, что это шутка. Но время шло, начало темнеть, а она всё не возвращалась. Понимая, что если не выбежит прямо сейчас, то опоздает, Фил накинул куртку и выскочил из дома.
В парке второго свидания было, как и всегда, многолюдно. Ходящие по стрелочкам парочки о чем-то беседовали. Возможно, кто-то прямо в данную минуту говорил свое сокрушительное «да» в ответ на глупый вопрос. Он стоял, запыхавшись, и сосредоточенно пытался найти Фелицию.
– Фил! – нежные руки обхватили его сзади, и тепло ее объятий разлилось по его спине. – Пойдем в парк подальше от набережной. Там спокойнее.
В парке действительно было спокойнее. Во всяком случае, тут можно перемещаться не по стрелкам, кои просто отсутствовали. Эта свобода немного пьянила Фила и, обнаглев, он положил руку ей на талию. А звезды на небе будто знали, что они нужны, и сверкали изо всех сил. Они долго шли в молчании, то ли подбирая слова, то ли не желая нарушать приятную тишину.
– Как с работой? – решившись, участливо спросила Фелиция.
– Предложили уборщиком, – ухмыльнулся он. – Как думаешь, стоит?
Она остановилась и нахмурилась. Яркая луна подсвечивала ее по-настоящему красивое лицо.
– Интересно, как они там?
– Кто? Инженеры? – не понял вопроса Фил.
Фелиция замолчала, размышляя о чем-то. Гамма эмоций отражалась в ее глазах и бровях.
– Я очень долго думала, видя, как ты мучаешься. Теперь я понимаю, мечты должны сбываться, – словно сама себе сказала она, изучая звезды в вышине. – Может, они тоже этого хотят?
– Но место же всего одно… – протянул он удивленно.
– Ты должен лететь один, – прервала она его. – Исполни нашу мечту. А я буду ждать твоего возвращения.
Тут Фелиция обняла его, ошарашенного такой новостью, и крепко прижалась всем телом, закрыв глаза.
– Только обещай вернуться, Фил, – шептала она, – только обещай вернуться.
Жизнь Фила в который уже раз меняла свое направление без его особого желания, будто он был марионеткой или, точнее, роботом, у кого постоянно перегружали управляющий код. Но внутренне он согласился с ней и следующим днем, стоя в подвале, стирал пыль с частей фюзеляжа. На верстаке улегся израненный чертеж, хотя необходимость сверяться с ним отсутствовала: всё и так разместилось в его голове. Постепенно мышцы сами вспоминали, что нужно делать, отточенными движениями он воплощал мечту.
– Ну, что? Как? – взволнованно спрашивала Фелиция, забегая в подвал.
– Скоро, не мешай, – отмахивался он снова и снова, хотя, в принципе, всё уже было сделано, чтобы перейти к следующему этапу, которого он очень опасался.
А Фелиция давно превратила свой сад во взлетную площадку, выдернув с корнем всё, что этому мешало, и каждый день расчищала и разравнивала ее, ожидая, наконец, запуска. От скуки выполняла поручения Фила, по десятому кругу проверяя системы, и даже привыкла к такому времяпрепровождению.
– Что с садом? – спросил как-то он.
– Весь в ожидании, – ответила она и вдруг проснулась от мыслей, замерев с измерительным инструментом в руках. – А что?
– Значит, ночка будет бессонной, – с ироничной улыбкой сказал Фил, регулируя двигатели. – Ты же не хочешь привлечь внимание полицейских?
Фелиция лишь тихо положила инструмент на стол и просто стояла в предчувствии. Чуть позже под светом звезд они вытаскивали из убежища различные части летательного аппарата и, кряхтя и замирая от каждого шороха, несли их до пустого места в центре сада, пока весь он не заполнился деталями. Руки Фелиции дрожали то ли от слабости и усталости, то ли от наплывающих волнами чувств. А Фил ползал по конструкциям, как муха, и соединял их между собой. Так постепенно около ее дома росло нечто огнедышащее, что вот-вот разлучит их.
– Нужно закрыть это от посторонних взглядов, – вдруг сказал он находящейся в прострации Фелиции. – Слышишь?
– Да, веток осталось много, но всё равно слишком заметно, – грустно говорила она.
– Значит, откладывать нельзя, – отрезал Фил. – На рассвете. Нам надо выспаться.
В эту ночь Филу ничего не снилось, только яркие точки мерцали перед ним, словно его ударили набитым мешком по затылку. Но проснулся он неожиданно бодрый и рвущийся вперед. Он был готов. Готов на всё. Он жаждал вырваться с этой душной планетки. Растолкать всех локтями и запрыгнуть в уходящий поезд и оттуда махать Фелиции, оставшейся на перроне среди толпы. Прыжком подскочив к столу, он одним махом заглотил свежую булочку, в спешке хлюпая кофе.
– Мне кажется, это тебе пригодится, – послышался голос из-за спины Фила.
Фелиция держала в руках какой-то странный костюм из фольги, объединенный со шлемом, закрытым стеклянной маской.
– Что это? – Фил оторвался от кружки, смотря с недоверием в ее красные глаза. – И откуда?
– Неизвестно, какая там атмосфера. Это защитит тебя.
– Ты уверена? – почему-то спросил он.
Уголки губ Фелиции, до сих пор слегка вздернутые вверх, опустились, как и ее брови.
– Да, Фил, – ответила она обреченно.
Вот и всё. Топливный шланг, доливая последние капли, лежал возле лунолета, гордо стоящего в багровых солнечных лучах.
– Мы будем держать связь по радио, Фели, – нежно сказал он, заходя в узкий шлюз аппарата.
Она плавно прикрыла за ним дверь шлюза и украдкой вытерла слезы, чтобы он не передумал, случайно увидев их. Фил сел в тесное кресло и стал щелкать тумблерами. Воздух вокруг корабля начал медленно заполняться клубами дыма. Фелиция сделала несколько шагов назад. Он приподнялся в кресле, и их глаза встретились через иллюминатор.
«Я вернусь, Фели, – старался он передать ей свои мысли, – обязательно».
Монотонно шипя, аппарат медленно оторвался от земли, застилая плотным смогом всё вокруг, пытаясь скрыть ее, дом, деревья, делая их меньше. Рокот двигателей усиливался, закладывая уши. Пламя, обнажившееся из сопел, разгоняло дым, и вот Фил различал уже, как там внизу появились какие-то люди, полицейские. Фелиция растерянно стояла среди них, озираясь по сторонам. Народа в суете становилось всё больше, однако среди них он не мог не узнать знакомую неподвижную женскую фигуру с черными волосами, словно смотрящую прямо на него в кабине своими горящими угольками. Поднявшись на корабле выше, он видел уже только их – две эти красные точки, которые прежде взлетели вслед за ним, а потом стали разрастаться, превращаясь в круги, сливаясь одна с другой. Пространство внутри аппарата сжималось и давило на плечи, как смирительная рубашка. Его виски, в которых молотом работал кузнец, покрылись мелкой испариной. Воздух резко исчез, и Фил тщетно хватал его ртом, как рыба на берегу. Непонятно откуда взявшийся свист заглушил шум двигателей. Так длилось, казалось, вечность. И вдруг всё стихло. И растворилось в бескрайней мрачной пустоте.
Очнувшись от собственного кашля, Фил сплюнул засохший кровавый сгусток.
– Ну, и рожа, – разглядывал он свое отражение в куске блестящей металлической обивки, стирая остатки крови под носом.
Сквозь немного запотевшее стекло ему предстало нечто трудноописуемое. Он протер иллюминатор рукавом и зажмурился от пробившегося света далеких звезд, таких непривычно ярких и завораживающих, но редких и еле видимых там внизу. Здесь же их были тысячи или тысячи тысяч. Одни горели постоянно, другие же мерцали, переливаясь разными цветами, словно сигнализировали о чем-то. Среди мириад звезд он узнал и то самое созвездие, про которое ему когда-то говорила…
«Фелиция!» – зажглось в сознании Фила, как лампочка на приборной панели напоминала ему о пропущенных звонках.
Он нажал кнопку рядом с ней, и на небольшом экране высветилось «Ожидание соединения». Но и через минуту, и через две, и через десять ответа не было. Космос черным бархатом убаюкивал его, и он бы даже уснул, если бы на экране не отобразилось «Соединение установлено». Через плывущую рябь на экране прояснялось бледное лицо Фелиции.
– Фил… тш… ты тут? Всё в поря…тшш…
– Всё работает в штатном режиме, что поразительно, – приложил Фил руку к гудящей голове. – А что это были за люди после старта?
– Про запуск… тшшш… известно. За тобой следят. Правительство и… тшшш… ный компьютер.
– Наверное, весь ящик уже штрафами забили…
– Что? – не расслышала она и почти растворилась в ряби. – Фил, связь… тш… прерывается. Тшш… буду смотреть в телескоп и… тшшш… о тебе.
«Сигнал потерян», – выдал безразличный экран.
Фил откинулся в кресле, поерзав, чтобы удобнее разместиться, и погрузился в себя, проигрывая ее слова раз за разом. Пустота, наполненная точками света, текла по стеклу мимо. А он просто сидел и перетекал вместе с ней. Никакой спешки, никаких дел.
«Я ведь еще жив?» – почему-то подумал он.
Так прошел день. Точнее сутки его родной планеты.
«К выбору кресла всё-таки нужно было подходить тщательнее, – кривился Фил, пытаясь размяться. – Как же затекла спина».
Он захотел встать в полный рост, но уперся макушкой в потолок и рухнул обратно. Вытянуть ноги тоже не получалось.
«Сэкономил, молодец», – ругал он себя.
Но пробивать ногами корпус лунолета всё же был плохой вариант, оставалось раскинуть их в разные стороны и лететь в такой космической раскоряке. А еще очень хотелось есть. В этой пустоте и жуткой тишине его желудок выдавал воистину фантастические трели, еще чуть-чуть и можно было понять слова «Фииил, даааай поееесть». Но объедаться ни к чему. В конце концов, в целях уменьшения веса, туалетом можно воспользоваться всего один раз, поэтому стоило хорошенько подкопить, прежде чем решиться на это, иначе вполне вероятно, что вместо дружественного рукопожатия с лунатиками он первым делом стал бы искать кусты.
«Подождите пару минут. На нашей планете мы всё уже загадили, вот теперь у вас будем», – говорил бы он оттуда.
Фил улыбнулся, представив эту ситуацию.
«Была-не была», – махнул рукой Фил, чуть не задев тумблер работы двигателя, и стал уплетать приготовленный Фелицией паек.
Голодный монстр внутри жадно урчал и булькал, довольный насыщением. На приборной панели замигала лампочка. Быстро прожевав, Фил нажал на кнопку.
– Как ты? – на экранчике очень отчетливо радовалась их общению Фелиция.
– Всё затекло. Ты увеличила мощность передатчика? Сигнал теперь без помех.
– И приемника, но это не важно. Главный компьютер, видимо, произвел вероятностные расчеты. В общем, если ты не прилетишь назад, нас с тобой автоматически разведут. Мне даже возможную кандидатуру подобрали. «В связи с эмоциональной нестойкостью особей женского пола после разрыва с партнером», – зачитала она с бумажки. – Представляешь?
– Да не обращай ты на эту макулатуру внимания, – улыбнулся он. – Я вернусь. Куда я от тебя денусь, ты ж за мной теперь следишь, – и оголил зубы.
– Фил, я очень жду тебя обратно, – строго смотрела она на него через расстояние. – И садись с видимой стороны луны, чтобы я могла видеть приземление в телескоп.
– Хорошо, слушаюсь. Конец связи, – и он нажал на кнопку, разозлившись.
«Мало этой консервной банки, еще и она на меня давит», – молча возмутился он.
Его живот снова заурчал, или негодуя в поддержку, или намекая на необходимость естественного процесса. Покорчившись некоторое время от болезненного ощущения распирания изнутри, прикинув вспотевшей головой, что лететь-то осталось недолго, Фил решился не медля воспользоваться довольно странным изобретением. Через несколько минут он нажал на рычаг, штуковина хрюкнула, запаковав всё в герметичный бокс, и выплюнула с шепелявым свистом за борт. Кружась в невесомости, пару раз ударившись о металл лунолета, бокс стал удаляться от него.
«Вот и я оставил след в истории. Вдруг кто-то найдет его, откроет в ожидании находки века, а там…» – думал он, скалясь.
Но постепенно его животная улыбка сошла на «нет», затмеваемая наползающими размышлениями. А коробка продолжала вертеться, уменьшаясь в точку, поблескивая боками. И в скорости превратилась в один из этих сверкающих в космосе огоньков.
«Похоже, кроме нее-то, после меня ничего и не останется. Вся моя жизнь – кусок летящего в неизвестность дерьма. И никто не вспомнит. Кроме Фелиции… Да! Вернусь, и мы с ней изменим нашу жизнь. Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо».
Корабль медленно подплывал по звездному небу к такой чужой луне. С этого расстояния ее поверхность выглядела совсем, как родной материк, омываемый океаном. И отсюда уже было не ясно, где луна, где планета, где дом, а где пристанище. Лишь звезды, как глаза Брин, горели неизменно, вечно, одинаково, надоедливо и бездушно. Смотреть на них без Фелиции оказалось совсем неинтересно. Да и полет крайне утомил его, он хотел побыстрее выбраться и покончить со всем этим. Единственное, что не давало Филу покоя, как всё же лунатики, прости Фелиция, лунолюди их поняли? И что, если они поняли друг друга неверно? Но вот его стальная темница вышла на орбиту луны, и он, забыв о тяжелых мыслях, принялся усердно искать место для посадки. Лампочка на приборной панели раздражающе помаргивала. Но никаких сообщений не было, и на нажатия кнопки дисплей выдавал только «Связи нет». Решив, что радио приказало жить, Фил отключил оповещения. А еще донимала боль после посещения экзекуционного туалета.
«Вернусь, схожу к головному инженеру. Всё-таки постоянно делать через задницу становится моей традицией», – думал он, переминаясь в кресле и щелкая тумблерами.
Зависнув над подходящей для прилунения поверхностью, Фил включил корректировочные двигатели, и корабль начал постепенно опускаться. Он последний раз попробовал дозвониться к Фелиции, чтобы хотя бы услышать ее голос.
– Фил! – закричала она. – Наконец-то ты позвонил! Улетай назад! Я получила их сообщения без помех, они настроены враждебно! Ты меня слышишь?
Но Фил успел услышать только свое имя. Атмосфера луны была такой плотной, что корабль накалился докрасна, оплавив все приборы. Потеряв стабильное управление, лунолет сильно затрясло. Кажется, обшивка загорелась, металлическая обшивка вспыхнула, как бумага. Фил чувствовал себя ощипанным цыпленком в духовке. А заботливая хозяйка прибавляла огня. Чтобы хоть как-то спастись от этого жара, он надел скафандр и закрыл забрало шлема. Вдох. Прохладный кислород из баллона пробежался по его горлу и легким. Выдох. Очень хочется спать. Вдох. Спокойствие разлилось по его организму, расслабляя и убаюкивая. Выдох. Грузные веки опустились. Покой.
Подголовник кресла резко ударил его по затылку. Проснувшись, он вскочил к слегка закопченному иллюминатору и протер перчаткой скафандра. Внизу стояла толпа лунатиков, машущих ему руками. На мгновение у него возникло ощущение, что он приземляется в саду Фелиции: похожие растения, такие же люди. Словно он оказался дома, где его правда ждали и любили. Шлем снимать он не захотел: в кабине стоял смог от, по-видимому, горевшей проводки. Еле сдвинув спекшийся тумблер, он услышал загудевший тормозной двигатель.
«Буууух», – раздалось снаружи, и Фила вмяло в кресло.
«Наконец-то», – подумал он, но подступившее волнение только увеличивалось.
Глубоко подышав чистейшим кислородом, обжигая легкие, чтобы успокоить бешеное сердце, он протянул руку к запорному вентилю шлюза. Повернув его, он сдвинул дверь и вышел на яркий свет.
На полянке перед искореженным от охватившего его пожара кораблем стояли люди и всё так же приветливо махали ему руками. Маленькие девочки бегали вокруг и что-то пели. Вслушавшись сквозь плотный шлем, он уловил только мелодию. Это была колыбельная Фелиции. Он улыбнулся, вспомнив о ней. Будто она совсем рядом.
А Фелиция сидела и вглядывалась в телескоп сквозь слезы, приближая картинку. Вот она видит корабль и фигуру Фила в скафандре. Вот лунолюди машут и тянут к нему руки. Вот он идет к ним навстречу, желая пожать их. Толпа обступает его. Кто-то хватает руку Фила, еще один вцепляется во вторую. Руки начинают терзать его скафандр, отрывая от него блестящие кусочки, оголяя тело. Фил стоит неподвижно, словно не понимая, что происходит. И в следующую секунду звери кидаются на него и рвут его зубами на части, жадно впиваясь в кровоточащую плоть. Запотевший шлем закрывает его лицо. Через минуту Фил упал, и толпа стала сгущаться над ним. Фелицию забила мелкая дрожь. Из ее дома послышался истошный крик, что проходящие мимо люди опешили от его силы, но, переглянувшись, пошли дальше каждый по своим делам.
Прошло время. На рабочем месте, которое когда-то занимал Фил, сидел новый сотрудник, еще совсем молодой парень.
– Даан, привет! – привстав, сказал он вежливо соседу слева, но тот ничего не ответил.
Дом Фила заняла семейная пара, долго отскребавшая от самоварки подгоревшие и засохшие булочки и разлитый по столу кофе. В забитый под завязку письмами почтовый ящик с надписью «Фелиция Фатэ» почтальон принес извещение о расторжении брака и, не зная, что с ним делать, вновь и вновь открывал и закрывал створку. По телевидению передавали свежие новости о готовящемся будущем запуске космической ракеты, созданной Главным Компьютером на основании разработки одного простого инженера.
– Ввиду проявленной недружелюбности по отношению к нашему гражданину Главным Компьютером было принято решение уничтожить луну вместе со всеми ее примитивными жителями, – гласило официальное уведомление.
Но лунные девочки, пребывая в неведении, беззаботно кружились, заливаясь смехом, и пели веселую песенку, которую передавали из уст в уста:
«В ветвях сидят разноцветные птицы,
Сладко поют они песню тебе.
Крепко смыкай ты густые ресницы,
И будь готов быть убитым во сне.
Ты подойди к ним, послушай их пенье.
Может, и сказку расскажут они.
Может, увидишь ты хоть на мгновенье
Страх свой и ужас. Погромче кричи.
Там, в вышине, станешь ты вольной птицей,
Свет от луны закрывая собой.
Пусть тебе снова полет твой приснится.
Здесь обретешь ты свой вечный покой».
А в глубине покосившегося корабля по-прежнему горели два ярких уголька, и будто сверкала эмалированная улыбка.