– Не сопи, входи.
Юноша, всё так же не смея поднять глаза и тяжело дыша, сделал пару шагов вперед.
– Мудрейший, вы... я..., – запинался юноша.
– К делу! – скомандовал седовласый мужчина.
– Понимаете, я ищу человека...
– Так-так.
– Девушку...
– Уже лучше.
– Но как мне понять... – он снова сбился.
– Не томи.
Юноша вытер пот со лба.
– Как мне понять, какая из них окажется хорошим человеком, – продолжил он, заламывая руки от волнения. – Какая не оставит в беде. Не предаст. Какая будет со мной всегда. Вот смотрю я, вроде девушка добрая, приветливая, а проходит месяц, два, и ее не узнать. И говорит со злобой, и улыбается только самой себе.
Старик лукаво прищурился.
– Ты первый, кто пришел с таким вопросом. Другие приходят, знаешь ли, попросить денег, будто я банк, удачи, карьерного роста, роста волос, роста урожая, красавицу-жену или даже много красавиц. Один вообще захотел всех красавиц мира. Представляешь? – старик закряхтел. – Люди алчны. Очень алчны. Но ты удивил.
Он встал со своего кресла и подошел к стене, возле которой на полках располагались банки, склянки, амулеты, сушеные фрукты, овощи, сушеная трава, сушеные лягушки и прочее не меньшей степени засушенности. Старик шел мимо всего этого и напряженно нашептывал.
– Так-так-так... где-то тут. Где-то тут... Вот!
Он, наконец, остановился возле жестяной банки.
– Значит, говоришь, смотришь, один человек, а проходит время, и уже другой? – спросил старик.
– Да. Вижу-то я только внешность...
– А хочешь, значит, нутро видеть?
– Хочу.
Старик взял банку и кое-как сдвинул круговым движением поржавевшую крышку.
– Был товарищ у меня один, – задумчиво начал старик. – Охотник удивительный. Стрелой своей любого зверя мог поразить. Зайчику в хвостик. Белке в глазик. Комарику в брюшко. Линкеем звали.
Он посмотрел в банку.
– Глаза его были необычайной остроты. Никто не мог бы от него скрыться. И никто, даже я, его друг, не знал его секрет. Но всё однажды заканчивается. Так же однажды закончилась его жизнь. Неожиданно. В бою. В том бою был и я. Я успел лишь подхватить ослабшее тело друга. И в момент перед самой смертью он всё-таки открыл мне свою тайну. Так вот. Глаза Линкея не просто хорошо видели. Они видели как бы суть вещей. Понимаешь?
Юноша сдвинул брови.
– В прямом смысле, – продолжил он, двигаясь к гостю. – Линкей не имел детей. И потому попросил меня забрать единственное, что у него есть – его дар, чтобы передать другому достойному.
Старик сунул банку юноше. Тот заглянул в нее и ужаснулся: из банки на него смотрело два человеческих глаза.
– Что же... Что же... – ошарашенно мямлил юноша.
– Что же я не взял их себе? Мне не идет этот цвет, – старик ухмыльнулся. – А вот тебе вполне.
– Что? Мне? – юноша схватился за лицо.
– Ты еще раздумываешь?! – рявкнул старик. – Ты смеешь размышлять перед даром богов?!
Старик уверенно толкнул стул к юноше, и молодой человек, как подкошенный, плюхнулся на него.
– Всё пройдет быстро.
– А не больно?
– Больно, конечно, но, – старик взял нож и вытер его о штанину, – но не мне же.
Левой рукой старик крепко схватил неразумную голову и поднес правую с изогнутым ножом к юному лицу.
***
– Нет! – вскрикнул молодой человек.
Еще мгновение, и он, укусив руку старика и кое-как извернувшись, буквально выпрыгнул из хижины. Ноги несли его, пока исполненный злобой крик старика не стих совсем.
Он остановился. Неподалеку шумел ручей. Юноша пошел на шум и там, набирая воду в руки, чтобы умыть лицо, испугался собственного отражения. Правый глаз был залит кровью в обрамлении проступающего синяка.
«Садист!» – кривился юноша на незнакомца в воде.
***
Правый глаз давно зажил. И теперь ничто не отличало его от родного, кроме...
Кроме того, что он не видел. Точнее видел, но какую-то ерунду. Вот вроде на пальчике девушки кольцо золотое, камень изумруд, а правый глаз врет, что не кольцо это вовсе, а пыль и грязь. И платье роскошное ее из шелка – рванина и тряпье. Зато платок какой-то древний, словно снятый со старухи и вышитый ею же вензелями, правый глаз видел произведением искусства.
Но черт бы с ним и с кольцом, и с платком. Самое странное, что такие же фокусы глаз вытворял и с людьми. И девушка та прекрасная правым глазом виделась омерзительной каргой с гниющей плотью и черными зубами.
«Брр!» – молодого человека передернуло от этого представления, и он сразу же зажмурился.
Так было везде и всегда. Левым глазом красавицы – правым уродины. И, к сожалению, наоборот. Будто, герой наш сошел с ума или сошел с ума только его правый глаз.
***
Прошло время. Как и всё сущее, даже самое скверное, глаз стал привычен, и молодой человек умело им пользовался. Он, наконец, понял ценность подарка старика. Да, существовали некоторые неудобства и нередко неловкие моменты, когда дама могла распознать прикрытый глаз за попытку подмигнуть. У всего есть отрицательные стороны.
И, конечно же, с помощью глаза сразу отбраковывались явные уродства. Но... глаз замечал и то, что никто бы не заметил сразу. А, может, и никогда потом.
Глаз заметил, как одна девушка постоянно прятала руки за спиной. Или в манто. Или в перчатки. Подумаешь, скажете вы? Да и любой бы так подумал, если бы не увидел, что руки ее покрыты нечистотами.
Другая была мила и красива. Если бы не одно «но», на которое правый глаз никак не мог закрыться: длинный нос, который особа, вероятно, любила совать всюду.
Третья водила за собой толпу незнакомых герою мужчин, походивших на безмолвных призраков. Но, как любому становилось ясно даже при маломальском разговоре, мужчин этих хорошо знала она, так как все они когда-то повстречались ей в жизни (прошу меня простить за отсутствие подробностей) и почему-то остались там до сих пор.
Однажды молодому человеку даже показалось, что вот она, девушка мечты. Он обошел ее издали, словно драгоценный камень на выставке, пытаясь различить хотя бы один изъян. Изъянчик, изъянчушечек. Нет, таковые отсутствовали. Окрыленный подошел он к ней и лишь успел представиться, как из ее прекрасного рта показался язык, весь исколотый иголками и булавками.
Что же, скажете вы, не существовало ни одной девушки, к которой глаз Линкея был благосклонен? Не буду врать. Конечно, такие встречались. Однако тут уже левый глаз никак не мог успокоиться. «Слишком пышна», «излишне тоща», «чересчур веснушчата», «неимоверно нескладна», «просто дура». Согласитесь, выбор был. Но выбора не было.
Да, идеал свой он не нашел. Пока. И потому он продолжал искать. А что оставалось еще? Единственное, чего он опасался всё больше и чего давно уже не делал: смотреть правым глазом на себя.
***
Седина дернула первые волосы.
«Это ничего, – думал путник. – Всё еще впереди».
Подъем теперь казался круче прежнего. Или ноги растеряли силы, а грудь объем. Это не пугало его, ведь там, на вершине, стояла хижина, а в ней жил старик, который закончит начатое.
Стояла.
Мужчина судорожно оглядел окрестности. Другие хижины находились далеко и кучно. Значит, пепелище перед ним и было тем домом.
– Скажите, – обратился он к проходящему мимо сельскому мужику, – тут жил старик. Где он?
– Так он товой.
Герой вопросительно посмотрел на селянина.
– Помер, говорю. Старый жо совсем.
– Как?
– А вот так. Как и все. Йок – и поминай, как звали.
– А дом? Дом-то почему сгорел?
– Так сожгли мы яво к такойта матери, – махнул мужичок рукой. – Колдун жо. Вдруг чаво.
И пошел прочь. Путник схватился за волосы.
«Что же делать?! – пронеслось в голове. – Что же...»
Он упал на колени.
« Значит... Значит, сам!»
Где-то на полусгоревших полках еще могла стоять заветная банка! Мужчина вскочил и бросился вглубь черных останков.
«Может, и нож его найду», – думал он, яростно раскидывая уцелевший хлам.
Время потеряло свою значимость и меру. Сколько его прошло, сколько осталось? И вдруг проржавевшая банка словно сама прыгнула в испачканные золой руки. Перевести дух. Усилие – и крышка провернулась. Будто ребенок, ищущий под елкой подарок, путник заглянул в банку.
«Что? Что это?»
Он перевернул ее вверх дном, высыпав на ладонь содержимое.
«Где?» – пытался понять он, пока ветер сдувал с его руки легкий пепел, хотя ответ ему, конечно же, был очевиден.
***
Мужчина сидел у знакомой с юношества речушки и вертел в руках зачем-то прихваченный нож колдуна.
«Какое древнее и неместное имя, – устало размышлял он, смотря на рукоять. – Полидевк?»
Он оттер его лезвие от сажи и тут произошло то, чего он так боялся: в глади металла он увидел давно забытое отражение себя.
Путник отпрянул. То ли правый глаз стал дурить, то ли он сговорился с левым.
Секунды раздумий, и кулак сжал нож. Брови его решительно нахмурились. Теперь его беспокоила лишь одна мысль: «Какой?»
«Левый, чтобы он не мешал принимать верное решение... Или всё же правый, потому что я и сам... урод?»
Что бы выбрал ты, дорогой читатель?
***
От дикого раскатистого крика вздрогнул селянин.
– Уууух, буянит, ирод! – погрозил он куда-то в сторону сгоревшей хижины.