— Здравствуйте! У нас необычный опрос, — молодой журналист, как пантера, прыгнул к своей жертве, направив объектив камеры. — Что вы сделали самого гадкого в своей жизни?
Странный человек средних лет в очках, к которому обратился журналист, лукаво улыбнулся.
— Создал Землю и всё сущее.
— Как это?
— Молча.
Журналист опешил.
— Подождите, а вы тогда кто?
— Я? Создатель.
— Чего?
— О, я. Земли, сущего и таких вот вопрошающих.
Молодой человек на секунду задумался, но чутье подсказало ему остаться.
— Почему же создание Земли — гадко? — спросил он.
— Потому что получилось то, что получилось.
— Зачем же вы тогда ее создали?
— Захотел сегодня с утра отведать плюшку из одной пекарни, в которой готовят удивительную сдобу. Хотя, признаться, с утра еще не существовало ни рецепта тех плюшек, ни самой пекарни, ни Земли, ни понятия «утро».
— То есть Земля была создана сегодня утром?
— Я ведь так и сказал.
Журналист улыбнулся, набрав воздух в грудь.
— Но подождите. Я помню, что делал вчера. Как быть с этим? А в прошлом году в отпуск ездил. А мировая история откуда взялась?
— Очевидно, что я не хотел ждать всю эволюцию. Это скучно. Но и создавать вас пустыми болванками было нельзя. Как бы мне тогда плюшки продали? Стоял бы кассир да слюну пускал.
— Ну, хорошо. Купите вы плюшки. Чай попьете. Пару часов максимум. А дальше что?
— Что?
— С Землей что будет?
— Ааа. Вы про это. Схлопнется в сингулярность, конечно же. Спрячется назад в закоулки моего разума.
— А как же мы? Я не хочу умирать.
— Так вы и не умрете. Само понятие жизни лишь моя придумка. Причем поспешная. И нужна она лишь для того, чтобы вкус плюшки был насыщеннее. Какая бы она гадость была без жизни! Безжизненная.
— А религия? Вера в бога? Апокалипсис, в конце концов. Должен же быть Судный день!
— Смешно, да?
— Да как-то не очень. Зачем тогда разные религии?
— Чтобы пока вы искали истинного бога там, — странный человек неясно повращал вытянутым вверх указательным пальцем, — я мог бы спокойно съесть плюшку. Или парочку.
— Да хоть весь лоток съешьте.
— Весь не смогу. Я придумал, что у меня желудок больше пяти, ну, максимум, семи плюшек вместить не сможет.
— И зачем?
— Чтобы насладиться и насытиться. Вы, люди, не понимаете, что счастье-то в малом.
— В плюшках?
— И в них. И в новом рассвете. И в улыбках. В хорошей погоде. Много в чем.
— Так это же вы нас такими создали? Да и когда б мы успели понять, с утра-то, — журналист чуть не засмеялся.
— Ну, мне вот хватило наносекунды для того, чтобы понять, и секунды для того, чтобы создать.
— Быстро. А я ремонт уже год как закончить не могу, — сыронизировал журналист. — Скажите, что это всё шутка.
— А как вы думаете?
— Да я думаю вызывать дурку или нет.
Человек в очках прищурился.
— Это ваше право. Главное, чтобы потом не оказалось так, что вы всё это время говорите со столбом, например. Может же быть такое? И кого тогда в дурку заберут: столб или вас?
Журналист поперхнулся и огляделся.
— Это ж сколько выпить надо... — пробормотал он. — Ну, хорошо. Пойдемте к той пекарне? Хоть узнаю, где готовят божественные плюшки.
Они медленно пошли по дорожке.
— Ладно. Значит, весь мир лишь для вашей прихоти? А как же мое сознание?
— А оно есть?
Журналист в удивлении повернул голову.
— Я мыслю! Следовательно, существую!
— Вот скажите мне, сможете ли вы отличить на фотографии настоящее яблоко от искусственного?
— Ну, я думаю...
— Не сможете. Рекламу вы снимаете с искусственными продуктами, а разницу не замечаете.
— И что?
— Вот и с мыслями вашими так же. Если вы не знаете, чем отличается мысль, которую вам заложили извне, вы и не отличите ее.
— То есть всё у нас в головах просто заложенная программа? И у каждого в этом мире своя роль?
— Всё верно. К примеру, вас я создал, чтобы скоротать путь до пекарни. С интересным собеседником и путь интереснее.
— Значит, вы знали, что я подойду?
— А как же.
— Но ведь я же могу хоть сейчас уйти!
— Можете. Уйдете?
Репортер не ответил, но и не ушел. Любопытство и журналистское чутье не пускали.
— Если вчерашняя память заложена вами. То память о нашей встрече ведь реальна?
— Каждую секунду создается новый вы, а старый исчезает. И этот старый вы уже не совсем вы. Иногда после сильных потрясений старый вы становится будто другим человеком, разделяя жизнь на этапы. Память имеет свойство размываться, сливаться со снами. И вот уже неясно, происходило ли это на самом деле или нет. Однозначно утвердительно можно сказать только о существовании в данный момент времени. Сейчас. Ни прошлое, ни будущее достоверно неизвестно. А с нашей встречей еще забавнее. Может, ее и не было? Может, всё и началось с того, что мы идем с вами к пекарне? Или, на самом деле, вы уже стоите там, у ее дверей и озираетесь по сторонам.
— Так. Что-то вы меня окончательно запутали. Пути Господни, как говорится...
Они дошли до дороги. Странный человек в очках остановился.
— А почему вы остановились? — спросил журналист.
— Так светофор же.
— И что?
— Мне еще нужно добраться до пекарни. А перейди я сейчас, могу и не попасть.
— Так вы же бог. А боги, как известно, бессмертны и всемогущи.
— Ну, что вы хотите? Дайте мне спокойно дойти.
— Слушайте, а покажите, что вы бог. Взмахните рукой, явите чудо! Да хоть светофор переключите. На синий!
Человек в очках пристально посмотрел на журналиста.
— Я бог, а не фокусник. И не джинн исполнять ваши прихоти.
— Ну, вот и доказательство, что вы не бог!
— Сами-то давно пятую точку ради другого отрывали? А я точно знаю, что давно. Почти что никогда. И откуда в людях такое детское мышление: купи мне шоколадку или ты мне не мать? Зеленый.
— Что?
— Светофор, говорю, — странный человек зашагал по «зебре».
Молодой человек засеменил рядом.
— Если все мы в вашей голове, все — просто плод ее фантазии, то и существуем мы только в вашем поле зрения? Да? Как у философов, когда я закрываю глаза, мир исчезает?
— Если вы посмотрите на этот дом, а потом закроете глаза, вы разве забудете дом?
— Нет.
— Вот и я не забуду. Значит, и моргать могу спокойно.
— Это хорошо. Глазные капли дороговаты.
— А то!
В нос ударил аромат сдобы, который ни с чем не спутать. Аромат доброты и заботы. Аромат детства.
— Вооот! — протянул человек в очках. — Чувствуете? Уже почти дошли.
— Да, гораздо приятнее чувствовать финал мира по запаху булок, а не по запаху обгоревшей в ядерном пламени кожи.
— А вы знаток.
— Получается, всё зря. Всё, чем живут люди. Растят детей, строят дома, меняют работу — всё не имеет значения.
— Почему же?
— Потому что это сейчас закончится.
— Но ведь еще не закончилось, — человек в очках опять хитро прищурился, — а время — штука растяжимая. Поверьте мне.
— О! Слышу слова пусть не бога, но проповедника.
— Мне показалось, что люди будут только рады концу. Вы же постоянно ноете. Всем недовольны. Мир вам не идеален, видите ли. Значит, надо стереть этот и создать новый. Но уж, извините, без людей. Создам идеальный мир с идеальными созданиями.
— Ну, ноют и что? И я ною. Не хотят люди умирать. И просто исчезать в закоулках разума тоже не хотят. Даже те, кто всю жизнь выпрашивает смерть. Люди хотят быть счастливыми. И пока они живы, надежда на счастье остается.
Странный человек задумчиво молчал.
— Я хочу проснуться завтра, — продолжил журналист, — поцеловать жену, погладить по голове ребенка, опять подкачать колесо на машине и поехать, наконец, на работу. И это будет лучший день в моей жизни!
Странный человек улыбнулся и показал на здание.
— Вот она.
Он подошел к стеклянной двери пекарни, приставил руку ко лбу, заглядывая внутрь. Постоял с минуту, изучая помещение.
— Почему медлите? — спросил журналист.
— Закрыто! Представляете, — человек в очках неподдельно удивился. — На учет! Весь день! Бардак!
Он гневно замахал руками, вызвав смех журналиста. На двери и правда висело объявление.
— Это что же? — кривлялся журналист. — Бог создал Землю, создал пекарню, создал плюшки в пекарне и учет в этой же пекарне? Умора!
Он повернул камеру на себя.
— Не поверите, уважаемые зрители. Бог не учел учет! Вот такой каламбур! Похоже, чай ему придется пить пустым.
Молодой человек обернулся, ища глазами бога. Но не нашел его.
— Куда делся? Сбежал?
Он посмотрел по сторонам.
— Увы. Бога нет, — подытожил он.
Но вдруг задумался.
— Единственное, что мне действительно непонятно в этой истории, дорогие друзья, зачем они пекли плюшки, если у них учет?