В главу 6.
– Ксения Александровна! Садитесь! Ее окликнул статный мужчина с пассажирского сиденья дорогой черной иномарки. Это был Буров. – Я пешком дойду. – Да шутите, что ли? Вы же в легком, простудитесь. – Мои сопли. Хочу – простужаюсь. Может, мне с ними комфортнее. Привычнее. Иномарка резко преградила ей путь. Открылась дверь. – Садитесь! Вы своим видом привлекаете внимание. *** – Костя, он... – Ксюша хотела расплакаться, но держалась. – Мы знаем. – Что с ним? – Ищем. Не волнуйтесь, он тертый калач. Выберется. – Это всё из-за меня... Он мне говорил, что я ему мешаюсь... – Да? Странно. Он же сам попросил взять вас с собой. Ксюша уставилась на Бурова. – Не вините себя. Шит, как говорится, хэппенс. Но теперь, как вы понимаете, пока Константина нет, вам придется вести его дела. – Какие дела? У меня школа! Мне никто не даст отпуск посреди года! – Посмотрите на часы. – У меня не осталось запаса времени, – виновата сказала Ксюша. – Посмотрите, который сейчас час, если вам так понятнее. Ксюша опустила взгляд на руку. – Погодите. Прошло всего десять минут? Всего десять минут, как мы вошли в аномалию? Буров улыбнулся. – Теперь вы понимаете? – Да. Нет. Не совсем. – Вы ничего не пропустите. Может быть и так, что Константин уже вернулся и ждет нас. – Да? Где? Давайте поедем туда! – оживилась Ксюша. – Может быть! Нахлынувшее оживление тут же спало. – Хорошо, – проговорила она, – а сейчас что? Куда мы? – Как куда? Домой вас отвезем. Отдыхайте, восстанавливайте силы. Приводите себя в порядок. Что вы там еще делаете, женщины, пока вас никто не видит. Ксюша потупила взгляд и скромно улыбнулась. *** Шкаф разверзся створками, словно ворота во мрак. Ксюша уставилась в него устало, никак не веря происходящему. – Надеть нечего, – выдала она вслух. – Это не модно уже, это старое, это в катышках, выкинуть пора, – ее пальцы ловко пробирались по вееру висящей на вешалках одежды. – Так! А это что? Девушка достала из утробы шкафа плечики, на которых висело то, что она явно туда не вешала. Это была серая, слегка переливающаяся спецовка с надписью «Упр. НЭРВ» и эмблемой с неправильными песочными часами. – Ага. Подкинули, – на мгновение она задумалась. – Надо сделать фотку и Аньке отправить! Это же самое настоящее доказательство, что я не ку-ку! Тоже мне психолог, – съехидничала Ксюша. Наверное, после такого железного фотофакта Аня, как человек чести, должна была застрелиться. Ну, или хотя бы съесть свой диплом. – Не. Не будет есть. Она на диете, – разумно предположила Ксюша. Но спецовку всё же решила примерить. -- Синтетика, -- нарочно через “е” сказала она. Спецовка села, как влитая. Плотная ткань облегала тело и слегка переливалась от света. “А я еще ничего”, -- нескромно думала Ксюша, глядя на себя в зеркало. Спецовка мерцала, словно “замороженный” вне времени объект. И будто пыталась напомнить о чем-то. -- Люси! Девушка побежала в коридор, где оставалась неподвижной кошка. -- Ты уж прости, Люсенька! -- оправдывалась Ксюша, судорожно ища нужный пункт меню в часах. -- Да где же он... И вообще. Вот зачем он тебя заморозил, если я вернулась через десять минут? А? Кошка отвечала хладнокровным, молчаливым мерцанием. Синхронизатор никак не хотел сдаваться, словно играя и мешая найти в своих недрах искомое. Ксюша плюхнулась на пятую точку прямо на пол и чуть не заплакала. Привычным движением она полезла в карман спецовки за платком, который, естественно, никто заботливый еще не положил. Но зато рука наткнулась на плотную бумагу. Ксюша извлекла на свет содержимое кармана. “Инструкция по пользованию синхронизатором НЭРВ версия 35.2”, -- гласила надпись на обложке маленькой книжечки. Ксюша открыла ее на первой странице. -- Уважаемая Ксения! -- похоже, сам Буров вывел это размашистым почерком в углу. -- Прошу вас прочитать данную инструкцию по пользованию синхронизатором до того, как натворите бед. Исправлять всегда сложнее. Или невозможно. И храните ее при себе. Оглавление подсказало нужную страницу. -- Пффф. Кто так составлял меню? Тоже мне инженеры! Надо же было запрятать сюда! -- звучал возмущенный голос девушки, а пальцы ловко тыкали по кнопкам. -- Ииии вуаля! На этих словах кошка ожила, шикнула и, будто ошпаренная кипятком, с дикими мявками убежала. Куда? У Люси, по сложившейся кошачьей традиции, был всего пяток любимых мест: теплый подоконник, где она чирикала на птиц, теплая батарея, где она отогревалась зимой, спинка дивана, где она отдыхала после тяжелого дня от забегов по стенам, кухня, где она восполняла запас сил и следила, чтобы корм всегда закрывал донышко, но самым часто посещаемым (и потому, наверное, самым любимым) местом в квартире являлся наполненный мелкими цветастыми камушками, словно сказочный пляж, лоточек. Вот туда она и поспешила. -- Фууу, Люси! -- резюмировала Ксюша и взялась за пластиковую лопатку. Текущий кран можно перекрыть, голодный желудок можно успокоить водичкой и мыслями о духовном, а вот воняющий миазмами, будто заполненный не кошкой, а адским чудовищем, мешочек “счастья” нужно срочно -- нет, СРОЧНО -- вынести, а лучше выбежать с ним в противогазе к ближайшей мусорке. И, возможно, в радиусе десяти метров погибнут вороны, мыши и даже тараканы, но это жертва, которую Ксюша должна принести. Вот так, как есть -- прямо в костюме -- она и выскочила на улицу. -- Кошмар! Навалил, что ли, кто? -- вместо приветствия сказала лавочная бабушка у подъезда и стала озираться по сторонам. Ксюша лишь пожала плечами. В принципе, бабушка оказалась права. Соседский мальчишка неподалеку катался на роликах. Сделал круг и встал вдалеке. Нахмурившись, он оттолкнулся и начал разгон по узкой дороге навстречу Ксюше. Ксюша улыбнулась, вспомнив, как сама когда-то каталась так же. Но мальчишка приближался, скорость его возрастала, а тормозить он явно не собирался. Девушка лишь успела отпрыгнуть в сторону, как мимо нее пронесся метеор. -- Вот мелкий зас... ой! Из кустов показалась большая лохматая морда. Левое ухо ее уже кто-то пытался отгрызть, но ему это, очевидно, не удалось. В остальном, особенно по размерам, морда больше походила на медвежью, нежели собачью. Морда грозно гавкнула в сторону метеора и вальяжно вышла на дорожку буквально в паре шагов от Ксюши, показав и остальную себя. -- Мне конец, -- девушка задрожала, прижав к себе самое ценное, что у нее было на тот момент -- мешочек “счастья”. -- И кто же выпустил этого волкодава? И, несмотря на всю кажущуюся самой Ксюше собственную гастрономическую аппетитность, морда отчего-то прошла, не обратив на нее никакого внимания, лишь повела носом. -- Фух... Будто и не видел меня. Правильно, я ж ему на один зубок. Мешочек исчез в недрах контейнера, и Ксюша осталась без этого “счастья”, как и без какого-либо другого. Она уже почти дошла до подъезда, как за плечами послышался гул мотора. А точнее гул, побрякивание десятка металлических ложек, попукивание выхлопной трубы, дрожание стекол и, конечно же, (а как без него) забористый рэп -- в общем, всё то, без чего отечественные автомобили никак не могут ездить. Сначала авто ехал размеренно, как бы хвастаясь перед этими дворовыми пешеходами, хоть и неясно, чем именно. Затем авто встал. Мотор зарычал, визгнули колеса, и “ласточка” для одного и колымага для остальных помчалась по двору. Ксюша оглянулась и поняла, что машина несется прямо на нее. Она вскочила на бордюр, но боковое зеркало всё же задело ее, от чего девушка упала. -- Слепой, что ли? Сволочь! -- крикнула она вдогонку слепоглухому водителю. Лавочная бабушка посмотрела, казалось, на нее. -- Кто здесь? А? Кто здесь? -- Чуть не сбил меня! -- бухтела Ксюша. Бабушка щурилась и никак не могла понять. -- Почудилось? Пойду-ка давление померяю. Бабушка засобиралась домой. “Оглохла? Или... Она меня не видит! Точно! Не видит! Костюм же! Вот тебе!” -- Ксюша показала фигу в сторону лавочки. *** Ксюша довольная плюхнулась на диван. -- Надо быть поосторожней в этом костюме, а то где-нибудь помру, будут потом об меня запинаться. Она улыбнулась, представив эту картину. Рука потянулась к телефону. Пара нажатий на экран и на нем уже появился вызываемый номер отца. -- Вот папа обалдеет! Телефон немного погудел, а затем выдал фразу о не желающем говорить абоненте. Девушка набрала снова. И снова. Но отец не отвечал. -- Занят? Она отложила телефон. -- А вдруг случилось что-то? -- сердце тревожно забилось. Ксюша быстро переоделась, закинула спецовку в стиральную машину -- мало ли кто носил -- и почти бегом заторопилась на остановку. *** Ксюша нажала кнопку звонка. За дверью раздался колокол: “Па-пааам”. Но тот, по кому он звонил, никак не хотел его слышать. Или не мог? Девушка нажала кнопку еще раз. Тишина. Даже пол не скрипнул. “Спит?” Сердце вновь заколотилось. Палец яростно вдавил кнопку. Колокол. И тишина потом. Ксюша судорожно полезла в сумочку и, достав ключ, оставленный еще мамой на всякий случай, отперла дверь. По коридору пробежал холодный ветерок. Дверь подтолкнула Ксюшу сзади и захлопнулась. -- Папа! Девушка скинула сапоги и стала с опаской прокрадываться вглубь квартиры. В зале на столике стояла тарелка высохших пельменей, на которых, словно на островах, поселилась колония плесени. Рядом, в чайной кружке, плавал чайный гриб. Или же чай просто успел эволюционировать? -- Папа! Она зашла на кухню. Страх увидеть лежащее родное тело мешал идти дальше. Но и здесь никого не было. Ветерок позвал ее. -- Папа! Комната с хламом оказалась закрыта. Ксюша еще раз позвала отца. Тишина. Она сомкнула веки, чувствуя, что увидит сейчас нечто пугающее. И толкнула дверь. -- Папа? Как в детстве, приоткрыла один глаз, чтобы было не так жутко. Платы, проводки тут и там. Открытое нараспашку окно. -- Не может быть... папа... Она подошла ближе и выглянула на улицу, держась за подоконник. В долю секунды, пока она еще не успела рассмотреть происходящее, перед глазами встала картина окровавленного тела. Она помотала головой и отпрянула. Хотя нет. Прошло же уже много времени, рассуждала Ксюша. Значит, контуры от тела и высохшие пятна крови. А еще дворник, который тщетно пытается оттереть их. Она вновь перегнулась, но, к своему счастью, не увидела ничего из представленного. Внизу бегали дети, сидели бабушки на скамейке. Мужик копался под капотом шестерки. Или семерки. Или как она называется. Ксюша не различала. Кирпич кирпичом, гордо именуемый “классикой” (видимо, классикой позора и самопожертвования). Она закрыла окно. Теперь смелее осмотрела всё еще раз. И вышла из квартиры. “Спросить у соседей? Эти на работе. Тех вообще не знаю. С вон теми папа в ссоре”, -- с такими мыслями она и вышла из подъезда. “Бабули! Точно! Эти-то всё про всех знают”. Ксюша медленно подошла к лавочке, чтобы не испугать случайно восседательниц. -- Бабушки, здравствуйте! Бабушки медленно повернули головы на источник звука. -- Ну, здравствуй, -- сказала, видимо, главная бабушка. Остальные лишь ехидно улыбнулись, оценивая девушку. Ксюша почему-то оробела. Будто вышла к доске в первый день своей работы под прицелом пристальных глаз. Будь, что будет! -- Скажите, пожалуйста, Одинцова Александра вы знаете? -- А как же не знать, -- ехидно заметила бабушка-главарь, -- знаем. -- Я его дочь... Ксю... -- Да знаем мы, -- махнула главарь, не дав договорить. -- А вы не знаете, куда он пропал? -- Ой, -- бабушки всплеснули руками. -- Вот так дочь, -- скривилась главарь, -- вот дает. Ксюша покраснела, как школьница. -- Да в Изра’иль он уехал, -- вынесла вердикт главарь. -- К... куда? -- удивилась девушка. -- В Изра’иль. На пэмэжэ. -- Какое пэмэжэ? Какой Израиль? -- не понимала Ксюша. -- Почему Израиль? -- Так он же еврей! -- Кто? -- Вот глупая! Отец твой, -- главарь покачала головой. -- И сама ты, видимо... -- Почему еврей? -- Ну, как же! Домой всё тащит! Это раз. В церковь не ходит. Потому что евреям в церковь нельзя. Это два. Подумать только, не пьет! Какой же он русский, а? Еврей он! -- Еврей, точно еврей, -- закивали подчиненные главаря. -- А вам кто это всё сказал-то? -- Как кто? Деточка, мы жизнь прожили, мы и так всё видим, -- поучительно поведала главарь. “Бред какой-то”. Ксюша в шоке сделала несколько шагов от дома. -- Тоже поди в Изра’иль собралась, -- прошипела главарь. “Изр’аиль! Дура старая! Уж куда-куда, а туда папа точно бы не поехал”, -- возмущенно звучал Ксюшин голос разума. *** -- Здравствуйте! -- Ксюша наклонилась к окошку на уровне пупка. -- Ну? -- отозвался недовольно-самодовольный человек в форме. -- Я хочу заявление написать. -- Пиши...те. Человек в форме уткнулся в книжку. Шло время. Ксюша стояла возле окошка. -- А что писать? Человек в форме поднял уставший взгляд на очередную пришедшую дурочку. -- Что хотели писать, то и пишите. -- А бумагу и ручку дадите? И образец какой-то. Человек в форме шумно выдохнул. Пару минут он копался в столе и затем шлепнул на приоконный столик бумагу и ручку. -- А образец? -- несмело поинтересовалась Ксюша. -- Там всё, -- не поднимая голову, махнул человек в форме на стенд. Ксюша встала возле стенда и собралась с мыслями. *** -- Готово, -- радуясь, как первоклашка первой пятерке, сказала Ксюша. -- Давай...те сюда, -- форменный человек выхватил листок. Он что-то пробормотал. -- Что? -- переспросила девушка. -- Неправильно всё! -- Но я же по образцу... -- Так, ясно, что у вас? -- Отец пропал... -- У друзей, соседей узнавали? Может, к бабе какой свалил. -- Да нет у него никого... -- Ага. Ладно. “Шапка” та же. В общем, пишите “я такая-то такая-то такого-то года рождения, паспортные данные, прошу произвести розыск такого-то такого-то по причине его отсутствия длительное время по известному мне месту жительства”. Пишете? -- Да-да... -- Ксюша еле успевала строчить “диктант”. *** -- Ну, вроде всё... Форменный человек забрал листок и набрал номер на стационарном телефоне, внимательно вглядываясь в написанное. -- Человечек к тебе. Да... девушка. Отца ищет. Ага. Понял. Он нажал кнопку, разомкнув электромагнитный замок, и дал Ксюше ее листок. -- Проходи...те на второй этаж, кабинет по коридору пятый налево. Коридор мрачнел поворотами и забытым ремонтом. Запертые двери кабинетов не радовались встрече. Чувство тревоги и безысходности не покидало ни на секунду. “Оставь надежду всяк сюда входящий” стоило бы написать на облупленных стенах. Но они говорили сами за себя. “Так. Пятый налево. Вроде этот”. Ксюша осторожно постучала в дверь и повернула ручку. “Закрыто”. Она посмотрела по сторонам. Ни души. Посмотрела на часы-синхронизатор, которые решила не снимать, чтобы не упустить новости о Косте. Часы молчали. Тогда она отошла к противоположной стенке и решила ждать. Ждать, когда же проплывет по реке труп врага. Прошло десять минут. Ксюша нерешительно подошла к двери. За дверью кто-то закряхтел. Или показалось? Ксюша постучала вновь, повернула ручку и дернула дверь. “Закрыто всё-таки...” Прошло еще десять минут. Труп всё не проплывал. То ли враги так легко не сдавались, то ли ждали того же. “Нет, ну, там явно кто-то есть!” Ксюша возмущенно постучала в дверь. Дверь открылась, оттолкнув девушку. -- Что ты тут дверь ломаешь? -- сказал вышедший из кабинета грузный человек. -- Тебе где сказали быть? -- Мне сказали “пятый кабинет налево”... -- Какой налево? Седьмой направо. Вечно бабы лево с право путают. Не дадут... спокойно... -- что-то бормотал грузный человек. Он запер кабинет на ключ. -- Ладно. Пойдем. -- Куда? -- В кабинет ко мне. Куда еще-то? "А тут тогда что?” -- только подумала Ксюша, как на ее глаза попалась мелкая табличка с надписью “туалет для сотрудников”. В другом крыле здания было оживленнее. В первом открытом кабинете сидела печатающая на компьютере женщина с печальным лицом и фигурой. В следующем хохотали двое мужчин, один из которых заключил в наручники второго. -- Эй, ты! -- закричал вдруг из третьего кабинета человек отвратительной наружности. Ксюша вздрогнула. -- Это ты меня сдала, шмара?! Я тебя запомнил! Тебя найдут! -- кричал он вслед, высунувшись из проема. Грузный мужчина остановился. Клацнул замком. -- Заходите. Присаживайтесь, -- по-хозяйски предложил он. На табличке рядом с дверью значилось “Капитан Бздюхин Н.Н.”. “А фамилия-то говорящая”, -- подумалось Ксюше. Бздюхин плюхнулся в кресло. Всем своим видом он показывал, что устал то ли от посетителей, то ли от плохого пищеварения, то ли вовсе от самой жизни. И что единственное его заветное желание -- откупорить сейчас бутылочку, укромно стоявшую на тумбочке за спиной. Ксюша протянула листок с заявлением. -- Ерунду какую-то понаписали... -- хмурился капитан. -- У меня отец пропал... -- Девушка, кто вам сказал, что он пропал? К бабе какой-нибудь свинтил. -- Да нет у него никого! -- Да вам-то откуда знать. Или вообще деменция у старика. К отцу-то часто приезжаете? Ксюша попыталась что-то сказать. -- Вооот. Не следите за пожилым человеком, вот он и ушел. Смысла искать нет. Он покряхтел. -- Я тебе сразу скажу, -- по-свойски продолжил Бздюхин, -- я тебе отказное выпишу. Хотя нет. Я передам участковому, а он выпишет. Батя, если вернется, то вернется. А если искать начнем, в дурку его определим, оно тебе надо? Так что ты сама поищи по знакомым, по родственникам. Глаза девушки заблестели. -- Я всё-таки хочу узнать, когда хоть какие-то новости будут. -- Надо будет -- сами позвоним и пригласим. На опознание, -- Бздюхин улыбнулся, оголив золотой зуб. -- А много будешь знать, скоро состаришься. Почему-то Ксюше перехотелось плакать. Она лишь посмотрела на часы. И вдруг разозлилась. Не за себя, за отца. “Вот ты, козел, и состаришься скоро, хоть ты и не знаешь ни черта”. Она выбрала соответствующее меню, пока капитан вкратце объяснял ей принципы и тягости оперативно-розыскной деятельности, и, посмотрев ему прямо в глаза, нажала на кнопку. “Капитан, никогда ты не будешь майором!” Синхронизатор весело хрюкнул. Бздюхин закашлялся. *** На одинокой дорожке лежал свежий снег, почти не тронутый еще ногами спешащих по делам людей. Ксюша блаженно сделала вдох полной грудью. Перед ней посреди уснувшего парка возносился к небу замерший исполин -- колесо обозрения. -- Ух, как жаль, что не работает уже! Она обошла исполина кругом. Вздохнула и повернула в сторону дома. Но в тот же момент синхронизатор хрюкнул и засветился. “Доступны обновления. Локальное изменение времени. Протестировать?” -- Это что такое? Она неуверенно нажала “ок”. “Выберите объект”. Ничего более подходящего, чем колесо обозрения, она не нашла. “Ок”. И вдруг озаренный голубоватым свечением исполин ожил. Загудел двигатель. Заскрипели покачивающиеся кабинки. Казалось, даже слышно детский смех. Да что там, запахло летом! -- Не может быть! Ксюша раздумывала еще несколько секунд, а затем вскочила в проезжающую кабинку. Кабинка вальяжно поднималась. Город уменьшался, уменьшая и проблемы, которые он приносил с собой. Где-то там бродил Аксан-сандрч, потерявший смысл жизни. Где-то там нашел в ком-то другом смысл жизни Беглов. Где-то не там пропал Костя. Где-то тут Ксюша сидела и ждала. “Надоело их всех ждать!” Колесо обозрения быстро наскучило своей медлительностью. На следующем круге Ксюша ловко вернула в лето ларек. “Мама бы сейчас сказала: “Сдурела, что ли! Мороженое на холоде есть!” Ксюша оживляла то лодочки, то машинки, то чертово колесо, то карусели-кувшинки и радовалась, как ребенок. Она впервые за долгое время чувствовала себя счастливой. Возможно, это были лучшие минуты ее жизни. И жизни стареющего капитана Бздюхина. Но время слишком скоротечно, и безжалостный синхронизатор хрюкнул, оповестив, что праздник жизни закончился. “Уже?..” *** -- Что случилось-то? Ты какая-то перевозбужденная. -- Анька, да тут такое, не поверишь! -- Ладно, сейчас всё расскажешь. Пока располагайся, чайник поставлю. Аня всегда держалась особняком. Даже в классе, в котором они учились. Аня была не глупа, но иногда излишне серьезна. И уж чем она особенно отличалась от Ксюши -- прагматичностью натуры. -- Держи, -- Аня протянула кружку. Ксюша шумно втянула горячую воду. -- Что ты хотела рассказать? Ксюша в красках поведала и про пропажу отца, и про полицию, и про летний парк посреди заснеженного города. -- Погоди, то есть ты, хочешь сказать, отобрала годы жизни человека, чтобы покататься на каруселях несколько минут? -- Он бы всё равно пробухал. -- Тебе не кажется, что ты не вправе решать такие вещи? Это его жизнь, и лишь ему решать, как ее прожить. -- Даже если бы он потратил ее впустую? -- Не тебе решать! -- Аня позволила себе на секунду забыть о профессионализме и повысить голос. -- А если бы он испортил жизни другим людям? Аня вдохнула и выдохнула. -- В любом случае, уж прости меня за откровенность, слишком похоже это всё на фантазии. Детские, наивные фантазии, -- продолжила она. -- Я понимаю... -- А еще очень злые. И это я тебе не как психолог говорю, а как подруга. Тебе надо пересмотреть свое отношение к миру. Ты обозлилась. Ксюша замолчала. Упреки и нравоучения совсем не то, что она ожидала услышать от близкого человека. -- Ну, хорошо. А часы вот эти? Которые на руке? -- Да, -- Ксюша покрутила запястьем. -- Хм... -- прищурилась Аня. -- Это ж обычный фитнес-браслет. -- Это синхронизатор! -- Ладно-ладно. Тогда яви чудо, мессия! -- Ну... -- Ксюша вжалась в кресло. -- У них энергия закончилась... -- Ясно-ясно. А спецовка эта твоя волшебная где? Ее-то покажи. -- Да в стирке она, -- вяло ответила Ксюша. -- Ну-ну. *** Злая и грустная Ксюша шла домой. Солнце уже попрощалось с городом, но последние лучи еще ласкали землю. “Дура ты, Анька, хоть и подруга”. Резко заболела голова. От всей сегодняшней суеты, от обиды на Аню, от грусти по отцу и Косте. Либо по другой причине. Вместе с тем окружающее пространство поплыло и потемнело. -- Ксюша! Знакомый голос пытался вырвать ее или вырваться к ней. -- Ксюша! -- Костя? Костя, это ты? -- Всё будет хорошо, Ксюша! Всё будет хорошо! *** Перед лицом появилась Люсина мордочка. Она лизнула Ксюшу в нос, как своего котенка. -- Мяааааауууууу!
В главу 8.
|